В Латвии ведь существует индустрия информационных технологий, правда? Мы попытались взглянуть на неё глазами тех, кто изо дня в день трудится, не покладая рук, создаёт добавленную стоимость, обеспечивает рабочие места и налоговые поступления. И пришли к парадоксальному выводу…
На вопрос существования латвийской IT-индустрии можно смотреть под разными углами. Мы решили посмотреть на него глазами тех, кто реально работает тут, в Латвии. Интервью с тремя топ-менеджерами известных (и не очень) компаний, а также одним прфессором, вы найдёте на следующих страницах. А здесь автор обобщит сказанное ими (в том числе и то, что осталось за кадром публикации).
Итак, будем реалистами — латвийской IT-индустрии не существует, это миф. Есть местные компании разного размера, в которых работают местные специалисты. Но если компания действительно успешна и сколь-нибудь заметна, она уже давно не ограничивается лишь границами нашей маленькой гордой республики.
Полноте, господа, мы уже давно являемся частью большой Европы. Да, пока бедной частью, которая к тому же переживает кризис. Однако через какое-то время мы станем обычным более-менее сытым европейским захолустьем. Но вот то, как о наших специалистах в области IT будут отзываться в мире, в какой-то степени зависит от сегодняшних собеседников . И отнюдь не все они считают страну безнадёжной, студентов бездарями, компании немощными. И будущее им видится отнюдь не таким уже безрадостным.
Забавно, что частенько наши собеседники говорили об одном и том же, но разными словами. Может быть, в этом что-то есть, если и г-н Локенбах и г-н Егоров в один голос говорят о том, что местному бизнесу нужно консолидировать ресурсы и объединяться для того, чтобы быть конкурентоспособными?
В конце концов, все эти интервью должны окончательно убедить даже самых ярых евроскептиков в том, что вступление Латвии в Европейский союз было неизбежным благом. По крайней мере, благодаря этому наши специалисты если и уезжают в Европу, то не навсегда, и не только на клубнику в Ирландию, а для участия в серьёзных проектах.
В итоге неизбежно приходишь к тому выводу, что быть частью Союза не так уж и плохо. Это и возможность диверсифицировать риски, и дать своим сотрудникам уверенность в завтрашнем дне, и позволить им отдохнуть от сумасшедших 90-х, которые, спору нет, были увлекательными. Но работать «за бутерброд» и не благодаря, а вопреки, многим как-то поднадоело. Ну а то, что мы променяли сумасшедшую и дикую свободу на жизнь в общей золотой клетке, тем самым сознательно отказавшись от всего собственного, включая и собственную IT-индустрию…так это не мы, это время просто такое. Ведь, правда, это не мы?
Объединяй и властвуй
Фирма Lattelecom Technology является крупным игроком на латвийском рынке системной интеграции и разработки в том числе и программных решений. Обойти её вниманием было бы непростительной глупостью с нашей стороны, особенно учитывая тот факт, что значительная часть её проектов выполняется непосредственно на территории страны.
Мы беседуем с Валдисом Локенбахом, председателем правления Lattelecom Technology. Г-н Локенбах очень известная фигура на местном рынке и ветеран индустрии, успевший поработать и на себя, и долгое время возглавлявший компанию Dati (теперь — Exigen Services).
— Lattelecom Technology как «дочка» одного из крупнейших в отрасли предприятий ориентирована на латвийский рынок?
— Вопрос о степени «местности» предприятия в Европейском союзе очень интересен. Что такое «местное предприятие»? Мы должны понимать, что являемся частью конгломерата государств — членов ЕС. И мы, также как и сам Lattelecom, работаем не только в Латвии, но и в Эстонии, Литве, где есть сети передач данных и опорные точки. У нас имеются выходы и на российский рынок, работаем мы и совместно с немцами. Это помогает. Это необходимо для диверсификации рисков в случае каких-то экономических изменений, потрясений.
— Да, но вы активно участвуете в государственных тендерах, и создаётся ощущение, что вас «больше» в Латвии, чем других компаний.
— Естественно, латвийский рынок для нас особо важен, потому что мы здесь живём и работаем. Здесь живут 95% наших специалистов. И, что принципиально, Lattelecom Technology — это, конечно, отдельная компания со своими интересами, но мы ведь находимся в общей технологической цепочке Lattelecom. И если смотреть на наш бизнес под этим углом, то окажется, что мы можем предоставить нашим клиентам огромное количество услуг.
— Опять же, из-за размеров Lattelecom создаётся ощущение, что вы уже монополисты и на рынке системной интеграции, и на рынке разработок каких-то программных решений.
— Ну давайте посмотрим вокруг. Разве мы самая большая организация? Если мы внимательно посмотрим на распределение госбюджета и на то, между кем распределяются заказы, то увидим, что в этой сфере мы не забираем и 50%. И опять же — это вопрос о том, кто мы и где живём. Наш Lattelecom, который по инерции все называют огромным и большим, является крошечной компанией в масштабах ЕС. Мы очень, очень многое не способны реализовать только из-за того, что у нас не хватает массы. Я хочу видеть на рынке сильные и большие организации. Если раньше все боролись за то, чтобы вот это нефтяное месторождение принадлежало им, то теперь все борются за то, чтобы самые талантливые люди работали на них.
Во всём мире идёт процесс глобализации, но мы же в Латвии самые умные! Нам мало того, что мы ничтожно малы в масштабе Европы, мы же говорим: «давайте ещё поделим Lattelecom, раздробим его!».
— Наша сила в единстве?
— Безусловно. И в специализации. Если кто-то говорит «я делаю всё», это значит, что он не умеет ничего. Я знаю это, потому что я сам так начинал. В 1991 году вышел и заявил: «Я знаю всё! Я могу всё сделать! Я вам всё сделаю! У нас такие парни — во! Они всё, всё могут!». Мы сделали тогда огромные системы, часто даже на энтузиазме и оттого, что не было другого выхода — очень кушать хотелось.
— Да, Вы известны как один из пионеров латвийского IT-бизнеса. Нет ностальгии по тем славным временам?
— Я бы не хотел потерять тот былой энтузиазм, как мы уже многое потеряли, потеряли дух… Сейчас на рынке много мелких компаний, которые дерутся между собой. Идут на тендеры, а после — сразу в суд! Да чего там, кому нужны эти конкурсы? Мы можем не на тендер подавать документы, а прямо нести в суд, чего там мелочиться, я не понимаю! Всё равно, кто выиграл и почему, их это даже часто не волнует.
А мне бы хотелось, чтобы у нас были сильные компании, сильные решения. И у нас в итоге было бы дешевле и более эффективно. А то сейчас из-за этих игр мы самый дорогой мост в мире строим. Ну, наконец-то, хоть в чём-то мы первые!
— Смех сквозь слёзы… Он мало того, что самый дорогой, так ещё и не факт, что самый качественный.
— Да, ещё вопрос качества. Это ведь вопрос номер один в информационных системах. Потому что в то мгновение, когда заказчик приходит к тебе, он же крупно рискует — откуда он знает, что будет сделано? Это риск.
Это надежда на будущее. И главное — это вера в нас, в специалистов, в то, что мы не подведём. Мы должны строить и внедрять системы вовремя, в рамках бюджета и с должным уровнем качества. Мы должны это делать, но, к великому сожалению, не всегда это удаётся. Это возможно только тогда, когда в фирме концентрируется достаточное количество работников, которые способны делать большие проекты. И только тогда, когда они вот тут, все вместе, можно выбрать лучших, организовать потоки работ и правильное управление. Только достигнув определённой критической массы, мы можем выйти на мировой уровень и говорить — да, мы так работаем!
— В рамках этой стратегии вы не покупаете маленькие компании?
— В Латвии это пока ещё очень трудный процесс, так как он тесно связан с ментальностью людей. Ещё совсем недавно мы боролись за то, чтобы люди создавали компании. Они создали свои фирмы и они влюбились в них. А с любовью не расстаются, и в результате вы можете купить не фирму, а пустышку. Так что, я думаю, это вопрос будущего. Он должен созреть. .
— При этом людей по-прежнему не хватает? Или выбор есть?
— Да, специалистов не хватает, но нехватка — относительная. То есть они есть, они высоко ценятся и не только у нас, но и за границей. Работают успешно, причём до того успешно, что клиенты просто не хотят с ними расставаться! И это означает одно — мы должны воспитывать своих людей и очень сильно и серьёзно работать в этом направлении. К тому же я ещё год назад говорил о том, что в Латвии начинается падение экономической активности. Мы его чувствуем довольно серьёзно. Экономические процессы, которые сейчас происходят, отразились не только на строителях. Они ещё и нам аукнутся. Те компании, которые сумели правильно построить свой бизнес — выиграют. У них появится возможность привлечь больше умов. Так что и здесь преимущество больших компаний, которые способны диверсифицировать все риски.
Инновации — наше всё
Наш второй собеседник — Марис Спранцис, директор по программным разработкам компании Axia Broadcast Technologies, которая занимается созданием решений для радиостанций, причём делает это в Латвии, используя настоящие ноу-хау. Делает и продаёт потом по всему миру, включая Западную Европу и США.
— Axia Broadcast Technologies работает на очень узком рынке и может быть не очень хорошо известна нашим читателям. Для начала, расскажите немного о себе.
— У нас есть четыре основные линейки продуктов — телефонные системы, аудиопроцессоры, пульты и кодеки. Всё для радиостанций, поэтому обычный читатель digital times действительно вряд ли что-то слышал о нас. Но зато он наверняка слышал звуки, которые прошли через наше оборудование — в Латвии решения Axia используют радиостанции Skonto, Mix FM, Fit FM и некоторые другие. Мы, кстати, зачастую даже не знаем о том, какая именно радиостанция покупает наши продукты, так как они делают это через дилеров. Мы не занимаемся продажами, только и исключительно разработкой и программированием.
— Axia — это изначально латвийская компания? Или латвийский офис появился много позже?
— Всё началось где-то 10 лет назад, когда основатель Axio Audio Стив Чёрч решил посетить латвийских дилеров, а заодно пытался найти в Балтии компанию или группу людей, которая была бы заинтересована в разработке чего-то нового. В том числе он навестил и Латвийский университет, где нашёл меня, ну а потом зарегистрировал здесь фирму и потихоньку в сотрудничестве с LU мы начали разрабатывать какие-то вещи. А вообще глобально компания была основана лет 20 тому назад в США и начинала с разработки телефонных систем. Сам Стив Чёрч живёт в Риге вот уже много лет. Так что мы не являемся забытым офисом на краю Земли.
— Что именно делается в Риге?
— Всё, что касается пультов, обработки звука. Причём это именно наши ноу-хау, изначально разработанные в Латвии. В Латвийском университете, в свою очередь, по нашему заказу в основном занимаются обработкой аудио и Digital Signal Processing, кто-то возится с электроникой, делает какие-то платы. Эти ребята раньше занимались разработкой телефонных систем и централей.
— Вы работаете в очень узкой нише. Ощущаете нехватку опытных специ а листов?
— Мы как раз ищем программистов, хотим расширяться. Но для нас очень важно качество, а хороших программистов на C++ найти тяжело. Особенно потому, что в Латвии очень много разработчиков, специализирующихся на веб-проектах или базах данных, но очень мало людей с опытом в C++ и, что ещё важнее, с опытом низкоуровневого программирования, работы с
embedded-системами. Это логично, так как в Латвии просто почти нет компаний, которые бы занимались проектированием электроники.
— А кто виноват в отсутствии таких специалистов? Может быть, вузы должны больше внимания уделять таким вещам?
— Нет, мне кажется, что тут всё зависит от людей. Да, в стране нет или очень мало действительно инновационных компаний, которые бы создали среду для появления большого числа профессионалов низкоуровневого программирования, но с другой стороны — почему бы студентам самим и не делать эти компании? Что им мешает придумать продукт, а затем просто взять и сделать его, попробовать продать за рубежом?
Бытует мнение, что инновации возможны где угодно, но только не у нас. Мы же, мол, маленькие и всё такое. Но это заблуждение. Так что вузы должны подумать о том, как донести такие мысли до студентов.
— А вот ваши продукты действительно инновационные? У вас нет конкурентов?
— Конкуренты не используют IP, а это наша основная идея — звук, все аудиопотоки идут по IP. Это новое и даже немного радикальное, нетипичное для радиостанций решение, мы едва ли не единственная компания, которая предлагает это на профессиональном рынке. Ключевым в оборудовании радиостанции является пульт ди-джея. Если он способен работать по IP, то в связке с ним можно использовать и остальные IP-компоненты, причём даже стандартные для телекоммуникационной отрасли. Например обычные свитчи для маршрутизации потоков.
Всё это снижает стоимость решения, так как такое оборудование абсолютно стандартизированное и выпускается для массового рынка. Помимо этого мы начали строить свои «ящики» на базе компьютерных материнских плат, хотя ещё год назад проектировали их сами.
— Год или чуть больше тому на- зад я был на MixFM, знакомился с тем, как устроено радио. Что меня тогда удивило — все композиции хранятся в mp3, и это чуть ли не отраслевой стандарт.
— Идея хранить всё в mp3 появилась тогда, когда музыка уже была переведена в цифровой вид, однако стоимость одного мегабайта ещё была слишком высока. Мы в своих продуктах поток не сжимаем и рекомендуем клиентам использовать WAV.
— Какую операционную систему вы используете? «Инновационную» Windows? Или всё же open-source?
— Linux. Во-первых, для того, чтобы не платить лицензионные отчисления за Windows. Во-вторых, opensource даёт доступ к исходным кодам и открывает дорогу для модификации,не ограничивая нас какими-то стандартными вещами.
— А специалисты по Linux в Латвии вообще есть? Это больная для вас тема, я так понимаю.
— Да, найти таких людей сложно. Но радует, что всё больше и больше студентов интересуются Linux. Например, мы разговаривали с преподавателями RTU и наши собеседники говорили о том, что для студентов эта среда очень интересна, и для них работа в ней является плюсом, а не минусом. Значит, не всё ещё потеряно в нашей стране, и дух исследователей в молодых людях живёт.
Интереснее брать мозгами
В компании Accenture сегодня работает порядка 180 тыс. человек. Она ведёт свою историю с 50-х годов прошлого века, когда её специалисты создали одну из первых в мире систем расчёта зарплаты. В Accenture в Латвии работает свыше 300 человек, и у руководства этого «заповедника разума» наверняка есть свои мысли о происходящем в индустрии.
Нашим третьим собеседником стал Максим Егоров, руководитель латвийского офиса Accenture. Он, может быть, и не столь публичная и широко известная персона, однако достаточно опытный и грамотный специалист, успешно управляющий латвийским отделением одного из крупнейших мировых интеграторов. Г-н Егоров поделился с нами своим видением ситуации на латвийском IT-рынке. Который, несмотря на специфику бизнеса, ему совсем-совсем не чужд.
— На кого нацелена работа латвийского офиса Accenture? Правда, что вас не очень интересуют местные клиенты?
— Сегодня клиенты в основном зарубежные — мы в Латвии работаем с компаниями, которые являются частью больших международных холдингов. В принципе, работы в этом направлении достаточно много, хотя и латвийский рынок нельзя не брать в расчёт, он довольно сильно вырос. Например, много работы появилось после вступления в ЕС.
С другой стороны, глобальный характер нашей компании помогает нам смотреть на ситуацию шире. Дело не только в том, сколько работы в Латвии. Латвия, да и Балтия — это лишь часть международного IT-рынка. Более важный, с нашей точки зрения, вопрос — насколько мы конкурентоспособны на рынке ЕС в глобальном масштабе. Информационные технологии стратегически важны для Латвии, в этой области мы вполне способны построить серьёзные мощности Европейского уровня.
По большому счёту IT-отрасль должна приносить деньги в нашу экономику. Но источник этот должен быть внешним, не зря экономисты говорят о том, что на фоне общего спада главный упор необходимо делать на экспорт. Увеличение оборотов в IT-секторе благоприятно скажется и на латвийских клиентах — чем больше объёмы, тем обычно меньше цена конечной услуги, тем выше эффективность.
— Размеры рынка сказываются и на рынке рабочей силы? Вы ощущаете нехватку специалистов?
— Мы смотрим на проблему шире. Для развитой страны характерна ситуация, когда выбирают люди. Поэтому каждая компания должна быть способна ясно и чётко сформулировать свои преимущества. Дефицит талантов в наше время — норма, а конкуренция полезна и естественна. В начале 90-х в мировой экономике была уникальная ситуация — она переключалась с ресурсоёмкой на «мозгоёмкую». Соответственно,
— Accenture — крупная зарубежная компания, перед вашими сотрудниками раскрываются потрясающие карьерные перспективы. Отток кадров за рубеж вы наблюдаете?
— В первую очередь, это гражданская позиция каждого человека. Где ты хочешь жить? В каких условиях? Ты можешь родиться в поколении, которое живёт в готовой среде, а можешь состояться как личность и во времена перемен, когда надо всё строить заново. Остаться тут и делать дело или уехать — это твой личный выбор. Большинство людей длает выбор в пользу своей страны и это правильно, так оно и должно быть.
Нашему поколению повезло, у нас была возможность начать с нуля. Мы в 90-е годы всё вот это построили, «люди нашего времени» тянули сетку по всей Латвии, программировали системы во всех больших компаниях.
— В самой компании есть механизм, который поощряет «внутреннюю миграцию»?
— У нас есть программа обмена между офисами. Это не происходит слишком часто, но пару человек мы можем куда-то отправить. При этом надо понимать, что когда человек достигает европейского, мирового уровня в своей квалификации, то и без каких-либо особых бюрократических решений его работа и так будет связана с постоянными разъездами. Просто потому, что это специалист, которых на всю Европу, например, десять. Нам больше и не нужно, но вот он — один из них. Это происходит естественным образом, потому что работает механизм большого рынка.
— И всё же, почему вы игнорируете латвийский рынок? Я имею в виду — по сравнению с другими крупными латвийскими компаниями, конечно же.
— Говорить о том, что нас не волнует местный рынок или мы его игнорируем — некорректно. Мы ведём диалог с местными компаниями, Accenture серьёзно вовлечена в развитие системы образования. К тому же — кому и какая будет польза от того, что мы включимся в раздел местного пирога? Я думаю, что нам надо больше думать не о том, как набрать больше местных заказов, отобрав их у других компаний, а о том, как создать здесь мощности, которые бы позволили нам выполнять действительно крупные европейские проекты.
Что Латвия может предложить большой Европе? Заводы? Вряд ли, во всяком случае, не сегодня и, может быть, даже не завтра. Рынок IT? Тоже нет, не такой он большой. Надо брать мозгами. Это самое интересное — брать мозгами. Поэтому местные компании должны скорее прикладывать усилия для создания мощной национальной IT-индустрии.
— Вы упомянули о том, что вас волнует местная система образования. В чём это выражается?
— Мы работаем со всеми университетами, сотрудничаем с преподавателями, участвуем в «днях карьеры». До сих пор очень удачно. В ближайшие два-три года мы подойдём к тому моменту, когда из университетов выпустится то поколение, которое родилось в конце «перестройки». Выпускников будет значительно меньше.
Вообще наше образование должно быть не просто качественным, а суперкачественным. Вот, допустим, закончил молодой человек физмат LU/RTU/TSI. Если он устраивается на работу в Латвии, то просто приходит и кладёт свой диплом на стол. Работодатели смотрят на него и вопросов в большинстве случаев никогда ни у кого не возникает. По большому счёту, диплом многим нужен только для того, чтобы снять эти вопросы.
Теперь представьте европейский рынок. Там человек приходит на работу и кладёт диплом Оксфорда — и ни у кого тоже нет вопросов. А вот если он кладёт диплом латвийского вуза, то возможны варианты…
— Уместно ли сделать вывод, что наше образование объективно хуже, чем в Европе?
— Позвольте небольшое лирическое отступление. Вот у нас в компании работает человек из Швеции, он закончил там вуз. Он писал магистерскую работу, связанную с управлением производством. И у него руководителем дипломной работы был… шеф Electrolux. Да, это был один из лучших студентов, потому и страна в него вкладывала, и индустрия вкладывала. Ведь понятно, что топ-менеджер такого уровня в роли руководителя научной работы просто в силу своей рабочей биографии может многое дать и рассказать. У него было множество рабочих ситуаций и проблем, и столь же большое количество решений, которые работали или не работали по тем или иным причинам. Это бесценный опыт, который он не стесняется передавать и тратить на это время.
— А что в Латвии? Руководители столь высокого уровня спешат делиться знаниями и опытом со студентами?
Это больной вопрос. Спроси руководителя или специалиста в Латвии — он ведь тоже может многое рассказать. Достаточно ли мы это делаем сегодня? Вопрос риторический. Воспитание хорошего специалиста — это общая задача для образовательных учреждений и бизнеса. Подход со стороны бизнеса должен быть не оценивающий, а созидательный. Создание суперкачественной системы IT-образования в Латвии — цель, в достижении которой ведь должны быть заинтересованы и компании, и учебные заведения Латвии. Наши вузы
подготовили огромное количество отличных специалистов, но и конкуренция тоже высокая.
Надо реалистично оценивать ситуацию — вот это мы смогли сделать, а вот это — нет. Потому-то и потому-то. Ведь встать на броневичок и толкнуть речь — это завсегда пожалуйста, кто угодно может.. Но речей и броневичков нам, право слово, хватило в XX веке, а сегодня слово за практиками и результатами их работы.
Латвийские вузы: в ожидании разрыва
Обсуждение ситуации в отрасли не было бы полным без представителя академической среды — как ни крути, а в отрасли в массе своей работают люди с высшим образованием, которое они получают в латвийских же институтах и университетах. Что о ситуации на рынке информационных технологий думает представитель одного из самых крупных вузов?
Последняя беседа пойдёт с Юрисом Борзовым, руководителем отделения информатики института математики Латвийского университета, директором Рижского института информационных технологий и просто очень, очень известным и, не побоимся этого слова, влиятельным человеком. Что особенно ценно (для нас и в данном случае), профессор не понаслышке знает о ситуации и в отрасли.
— Одна из недавних проблем в IT-образовании заключалась в том, что студентам было крайне тяжело пройти практику — толком не было желающих их принять. Сегодня это актуально, или нехватка рабочих рук сделала своё дело?
— Год-два тому назад произошёл перелом — фирм, желающих пригласить студентов на практику, стало гораздо больше, чем самих студентов. У нас (Латвийский университет — Прим. автора) договоры о прохождении практики подписаны с более чем 50 организациями, и некоторые из них так и остаются ни с чем, так как студентов просто на всех не хватает.
— В разговорах с представителями индустрии не раз звучало мнение о том, что сегодняшние выпускники будут посильнее «прежних», да и качество образования стало лучше. То есть все как бы довольны...
— В конце прошлого года я разговаривал с руководителями кадровых департаментов нескольких крупных компаний. Оказалось, что большинство приходящих к ним студентов — это второкурсники. При этом, работая, они продолжают учиться. Ясно, что работодатели привыкают к ним за это время. Может быть, поэтому такое хорошее суждение о студентах.
Хотя на самом деле не так всё гладко. Опять же, основываясь на беседе с руководителями отделов кадров — за год крупная фирма рассма-
тривает 200–300 заявок от студентов, а на работу берут примерно одного из пяти. То есть не так чтобы очень уж много.
— Какая-то обратная связь индустрии с университетской средой налажена? Какие претензии вам чаще всего предъявляют в связи с качеством обучения?
— Разного рода претензии. Хотя они, кажется, поняли азбучную истину — нельзя чего-либо требовать от университета, если ты берёшь второкурсника. Он же не готов! Сплошь и рядом говорят, что нет знаний по тестированию программ… Но в Латвийском университете это проходят на третьем году обучения. Но берут-то со второго! Я, конечно, понимаю, компаниям нужны эти люди. Ну так сначала пусть узнают, что в программе, когда это будет, ведь физически невозможно абсолютно все знания уместить в первые два года обучения. К сожалению, далеко не все читают наши программы.
— Вузы «на ножах» с отраслью или налажены нормальные рабочие отношения?
— В Латвии очень хорошие отношения между индустрией и академической средой. Это объясняется исторически и, безусловно, лет через десять положение ухудшится, так как академическая среда стала самодостаточной. Начиная с 2004 года финансирование пошло в гору, да так, что теперь нам не хватает ресурсов освоить средства. У нас, к сожалению, выпало
целое поколение — люди 30–40 лет, которые в 90-х годах ушли в бизнес, в индустрию. Это уже невосполнимо, это надо просто пережить.
Но сейчас снова стали приходить молодые люди, и это прекрасно. Да и денег хватает. Так что мы опять возвращаемся к тем временам, когда вузы забирали лучших, оставляя индустрии второй эшелон. Фактически, эти времена уже вернулись.
— Почему идут в науку? Зов сердца? Престижно? Больше платят? Другие бонусы?
— Я думаю, что это всё же, скорее, зов сердца. Поскольку в индустрии зарплата до сих пор выше, чем в научной среде. Но на деньги, которые сейчас получают преподаватели и исследователи, уже можно нормально жить. Раньше не было даже такого. И, следовательно, те, кому эта среда по душе, теперь в ней остаются.
— Вот Вы сказали, что через десять лет отношения между индустрией и вузами «ухудшатся»… Почему формальные отношения — это непременно зло? Может быть, это как раз благо?
— Если бы вы поездили по разным научным конференциям… там слушают, что у нас тут творится, и не могут поверить своим ушам. Ибо в нормальном государстве академическая среда — один мир, а индустрия — совсем другой. Это разные карьерные пути и они встречаются очень редко, что на Западе считается проблемой.
Там даже придумывают разного рода мероприятия — встречи, форумы, конференции — всё для того, чтобы столкнуть их лбами. Но особенного интереса со стороны академической среды там, я так понимаю, нет. Поскольку, опять же — им достаточно своих денег, своих проблем. Так что формальные отношения — это плохо. Но у нас всё будет как на Западе, и мы будем нормальным, захолустным, неинтересным европейским государством лет этак через 10–20. Может быть, и раньше, конечно, но через 20 — так уж точно.
— Есть ли жизнь за пределами границы Риги? Что Вы думаете о развитии IT-образования в глубинке Латвии, в региональных вузах?
— На самом деле там больше проблем, нежели решений или успехов. И вот почему. Когда встаёт вопрос о качестве обучения, то мы говорим о трёх составляющих: кого мы будем обучать; с помощью чего мы будем их обучать; и третья, самая больная, часть — качество преподавателей.
Региональные вузы умудрились — и молодцы — за счёт европейских фондов построить себе великолепную инфраструктуру. Кое-где она лучше, чем в рижских вузах. И это хорошо. Что касается качества абитуриентов, то, я думаю, что молодые люди приблизительно одинаковы — что в Риге, что в Вентспилсе. Ну, может быть, в Риге посильнее, поскольку школы в столице объективно сильнее.
Но вот третья составляющая — преподаватели. В регионах, если мы говорим о нашей специальности, их раз, два и обчёлся. За пределами Риги, за исключением Елгавы, от силы один доктор по нашим наукам. Один — на всю программу! Я далёк от мысли о том, что докторская степень сама по себе гарантирует качество преподавания. Это не так. Но ежели человек не смог докарабкаться сам до этой степени, то как он может довести до этого уровня студента? Никак, это просто невозможно!
Региональные вузы начали с того, что для начала испросили разрешение для обеспечения образования уровня колледжа — высшее профессиональное первого уровня. Это им позволили. Потом они выпросили бакалавра. Это, со скрипом, они тоже получили. Но на этом они не остановились и выбили для себя ещё и магистерские программы. Но там, очевидно, недостаточный уровень преподавателей для таких программ!
Следовательно, с точки зрения качества образования, по крайней мере, до тех пор, пока количество докторов не вырастет в 2–3 раза, в регионах магистерских программ быть не должно! Но они там есть, поскольку работает другой аргумент — помощь регионам. Ну как мы лишим их возможности… политически это очень непопулярно.
— А есть ли в рижских вузах места для студентов из регионов? Неужели конкурсы на места ушли в небытие и берут всех подряд?
— На самом деле уже второй год госбюджетных мест для студентов достаточно. Больше не нужно, нет желающих. Но вот чего недостаточно, так это стипендий. Что ни говори, но государство заставляет молодого человека работать и учиться одновременно. Да, за учёбу он не должен платить ничего, но как прожить? А стипендию, как известно, получает один из восьми и то только 70 Ls в месяц, прожить на которые, по крайней мере в Риге, нет никакой возможности.
— В этом году школу заканчивают последние дети советского беби-бума. Потом должен быть демографический провал. Вузы его ждут? Как-то готовятся?
— Каждый вуз готовится к жёсткой борьбе за студентов, для нас очевидно, что их будет в два раза меньше. И правильнее было бы начать отбирать бюджетные места у региональных учебных заведений. По тем причинам, которые я изложил выше. Однако пока рассчитывать на это нельзя.
На вопрос существования латвийской IT-индустрии можно смотреть под разными углами. Мы решили посмотреть на него глазами тех, кто реально работает тут, в Латвии. Интервью с тремя топ-менеджерами известных (и не очень) компаний, а также одним прфессором, вы найдёте на следующих страницах. А здесь автор обобщит сказанное ими (в том числе и то, что осталось за кадром публикации).
Итак, будем реалистами — латвийской IT-индустрии не существует, это миф. Есть местные компании разного размера, в которых работают местные специалисты. Но если компания действительно успешна и сколь-нибудь заметна, она уже давно не ограничивается лишь границами нашей маленькой гордой республики.
Полноте, господа, мы уже давно являемся частью большой Европы. Да, пока бедной частью, которая к тому же переживает кризис. Однако через какое-то время мы станем обычным более-менее сытым европейским захолустьем. Но вот то, как о наших специалистах в области IT будут отзываться в мире, в какой-то степени зависит от сегодняшних собеседников . И отнюдь не все они считают страну безнадёжной, студентов бездарями, компании немощными. И будущее им видится отнюдь не таким уже безрадостным.
Забавно, что частенько наши собеседники говорили об одном и том же, но разными словами. Может быть, в этом что-то есть, если и г-н Локенбах и г-н Егоров в один голос говорят о том, что местному бизнесу нужно консолидировать ресурсы и объединяться для того, чтобы быть конкурентоспособными?
В конце концов, все эти интервью должны окончательно убедить даже самых ярых евроскептиков в том, что вступление Латвии в Европейский союз было неизбежным благом. По крайней мере, благодаря этому наши специалисты если и уезжают в Европу, то не навсегда, и не только на клубнику в Ирландию, а для участия в серьёзных проектах.
В итоге неизбежно приходишь к тому выводу, что быть частью Союза не так уж и плохо. Это и возможность диверсифицировать риски, и дать своим сотрудникам уверенность в завтрашнем дне, и позволить им отдохнуть от сумасшедших 90-х, которые, спору нет, были увлекательными. Но работать «за бутерброд» и не благодаря, а вопреки, многим как-то поднадоело. Ну а то, что мы променяли сумасшедшую и дикую свободу на жизнь в общей золотой клетке, тем самым сознательно отказавшись от всего собственного, включая и собственную IT-индустрию…так это не мы, это время просто такое. Ведь, правда, это не мы?
Объединяй и властвуй
Фирма Lattelecom Technology является крупным игроком на латвийском рынке системной интеграции и разработки в том числе и программных решений. Обойти её вниманием было бы непростительной глупостью с нашей стороны, особенно учитывая тот факт, что значительная часть её проектов выполняется непосредственно на территории страны.
Мы беседуем с Валдисом Локенбахом, председателем правления Lattelecom Technology. Г-н Локенбах очень известная фигура на местном рынке и ветеран индустрии, успевший поработать и на себя, и долгое время возглавлявший компанию Dati (теперь — Exigen Services).
— Lattelecom Technology как «дочка» одного из крупнейших в отрасли предприятий ориентирована на латвийский рынок?
— Вопрос о степени «местности» предприятия в Европейском союзе очень интересен. Что такое «местное предприятие»? Мы должны понимать, что являемся частью конгломерата государств — членов ЕС. И мы, также как и сам Lattelecom, работаем не только в Латвии, но и в Эстонии, Литве, где есть сети передач данных и опорные точки. У нас имеются выходы и на российский рынок, работаем мы и совместно с немцами. Это помогает. Это необходимо для диверсификации рисков в случае каких-то экономических изменений, потрясений.
— Да, но вы активно участвуете в государственных тендерах, и создаётся ощущение, что вас «больше» в Латвии, чем других компаний.
— Естественно, латвийский рынок для нас особо важен, потому что мы здесь живём и работаем. Здесь живут 95% наших специалистов. И, что принципиально, Lattelecom Technology — это, конечно, отдельная компания со своими интересами, но мы ведь находимся в общей технологической цепочке Lattelecom. И если смотреть на наш бизнес под этим углом, то окажется, что мы можем предоставить нашим клиентам огромное количество услуг.
— Опять же, из-за размеров Lattelecom создаётся ощущение, что вы уже монополисты и на рынке системной интеграции, и на рынке разработок каких-то программных решений.
— Ну давайте посмотрим вокруг. Разве мы самая большая организация? Если мы внимательно посмотрим на распределение госбюджета и на то, между кем распределяются заказы, то увидим, что в этой сфере мы не забираем и 50%. И опять же — это вопрос о том, кто мы и где живём. Наш Lattelecom, который по инерции все называют огромным и большим, является крошечной компанией в масштабах ЕС. Мы очень, очень многое не способны реализовать только из-за того, что у нас не хватает массы. Я хочу видеть на рынке сильные и большие организации. Если раньше все боролись за то, чтобы вот это нефтяное месторождение принадлежало им, то теперь все борются за то, чтобы самые талантливые люди работали на них.
Во всём мире идёт процесс глобализации, но мы же в Латвии самые умные! Нам мало того, что мы ничтожно малы в масштабе Европы, мы же говорим: «давайте ещё поделим Lattelecom, раздробим его!».
— Наша сила в единстве?
— Безусловно. И в специализации. Если кто-то говорит «я делаю всё», это значит, что он не умеет ничего. Я знаю это, потому что я сам так начинал. В 1991 году вышел и заявил: «Я знаю всё! Я могу всё сделать! Я вам всё сделаю! У нас такие парни — во! Они всё, всё могут!». Мы сделали тогда огромные системы, часто даже на энтузиазме и оттого, что не было другого выхода — очень кушать хотелось.
— Да, Вы известны как один из пионеров латвийского IT-бизнеса. Нет ностальгии по тем славным временам?
— Я бы не хотел потерять тот былой энтузиазм, как мы уже многое потеряли, потеряли дух… Сейчас на рынке много мелких компаний, которые дерутся между собой. Идут на тендеры, а после — сразу в суд! Да чего там, кому нужны эти конкурсы? Мы можем не на тендер подавать документы, а прямо нести в суд, чего там мелочиться, я не понимаю! Всё равно, кто выиграл и почему, их это даже часто не волнует.
А мне бы хотелось, чтобы у нас были сильные компании, сильные решения. И у нас в итоге было бы дешевле и более эффективно. А то сейчас из-за этих игр мы самый дорогой мост в мире строим. Ну, наконец-то, хоть в чём-то мы первые!
— Смех сквозь слёзы… Он мало того, что самый дорогой, так ещё и не факт, что самый качественный.
— Да, ещё вопрос качества. Это ведь вопрос номер один в информационных системах. Потому что в то мгновение, когда заказчик приходит к тебе, он же крупно рискует — откуда он знает, что будет сделано? Это риск.
Это надежда на будущее. И главное — это вера в нас, в специалистов, в то, что мы не подведём. Мы должны строить и внедрять системы вовремя, в рамках бюджета и с должным уровнем качества. Мы должны это делать, но, к великому сожалению, не всегда это удаётся. Это возможно только тогда, когда в фирме концентрируется достаточное количество работников, которые способны делать большие проекты. И только тогда, когда они вот тут, все вместе, можно выбрать лучших, организовать потоки работ и правильное управление. Только достигнув определённой критической массы, мы можем выйти на мировой уровень и говорить — да, мы так работаем!
— В рамках этой стратегии вы не покупаете маленькие компании?
— В Латвии это пока ещё очень трудный процесс, так как он тесно связан с ментальностью людей. Ещё совсем недавно мы боролись за то, чтобы люди создавали компании. Они создали свои фирмы и они влюбились в них. А с любовью не расстаются, и в результате вы можете купить не фирму, а пустышку. Так что, я думаю, это вопрос будущего. Он должен созреть. .
— При этом людей по-прежнему не хватает? Или выбор есть?
— Да, специалистов не хватает, но нехватка — относительная. То есть они есть, они высоко ценятся и не только у нас, но и за границей. Работают успешно, причём до того успешно, что клиенты просто не хотят с ними расставаться! И это означает одно — мы должны воспитывать своих людей и очень сильно и серьёзно работать в этом направлении. К тому же я ещё год назад говорил о том, что в Латвии начинается падение экономической активности. Мы его чувствуем довольно серьёзно. Экономические процессы, которые сейчас происходят, отразились не только на строителях. Они ещё и нам аукнутся. Те компании, которые сумели правильно построить свой бизнес — выиграют. У них появится возможность привлечь больше умов. Так что и здесь преимущество больших компаний, которые способны диверсифицировать все риски.
Инновации — наше всё
Наш второй собеседник — Марис Спранцис, директор по программным разработкам компании Axia Broadcast Technologies, которая занимается созданием решений для радиостанций, причём делает это в Латвии, используя настоящие ноу-хау. Делает и продаёт потом по всему миру, включая Западную Европу и США.
— Axia Broadcast Technologies работает на очень узком рынке и может быть не очень хорошо известна нашим читателям. Для начала, расскажите немного о себе.
— У нас есть четыре основные линейки продуктов — телефонные системы, аудиопроцессоры, пульты и кодеки. Всё для радиостанций, поэтому обычный читатель digital times действительно вряд ли что-то слышал о нас. Но зато он наверняка слышал звуки, которые прошли через наше оборудование — в Латвии решения Axia используют радиостанции Skonto, Mix FM, Fit FM и некоторые другие. Мы, кстати, зачастую даже не знаем о том, какая именно радиостанция покупает наши продукты, так как они делают это через дилеров. Мы не занимаемся продажами, только и исключительно разработкой и программированием.
— Axia — это изначально латвийская компания? Или латвийский офис появился много позже?
— Всё началось где-то 10 лет назад, когда основатель Axio Audio Стив Чёрч решил посетить латвийских дилеров, а заодно пытался найти в Балтии компанию или группу людей, которая была бы заинтересована в разработке чего-то нового. В том числе он навестил и Латвийский университет, где нашёл меня, ну а потом зарегистрировал здесь фирму и потихоньку в сотрудничестве с LU мы начали разрабатывать какие-то вещи. А вообще глобально компания была основана лет 20 тому назад в США и начинала с разработки телефонных систем. Сам Стив Чёрч живёт в Риге вот уже много лет. Так что мы не являемся забытым офисом на краю Земли.
— Что именно делается в Риге?
— Всё, что касается пультов, обработки звука. Причём это именно наши ноу-хау, изначально разработанные в Латвии. В Латвийском университете, в свою очередь, по нашему заказу в основном занимаются обработкой аудио и Digital Signal Processing, кто-то возится с электроникой, делает какие-то платы. Эти ребята раньше занимались разработкой телефонных систем и централей.
— Вы работаете в очень узкой нише. Ощущаете нехватку опытных специ а листов?
— Мы как раз ищем программистов, хотим расширяться. Но для нас очень важно качество, а хороших программистов на C++ найти тяжело. Особенно потому, что в Латвии очень много разработчиков, специализирующихся на веб-проектах или базах данных, но очень мало людей с опытом в C++ и, что ещё важнее, с опытом низкоуровневого программирования, работы с
embedded-системами. Это логично, так как в Латвии просто почти нет компаний, которые бы занимались проектированием электроники.
— А кто виноват в отсутствии таких специалистов? Может быть, вузы должны больше внимания уделять таким вещам?
— Нет, мне кажется, что тут всё зависит от людей. Да, в стране нет или очень мало действительно инновационных компаний, которые бы создали среду для появления большого числа профессионалов низкоуровневого программирования, но с другой стороны — почему бы студентам самим и не делать эти компании? Что им мешает придумать продукт, а затем просто взять и сделать его, попробовать продать за рубежом?
Бытует мнение, что инновации возможны где угодно, но только не у нас. Мы же, мол, маленькие и всё такое. Но это заблуждение. Так что вузы должны подумать о том, как донести такие мысли до студентов.
— А вот ваши продукты действительно инновационные? У вас нет конкурентов?
— Конкуренты не используют IP, а это наша основная идея — звук, все аудиопотоки идут по IP. Это новое и даже немного радикальное, нетипичное для радиостанций решение, мы едва ли не единственная компания, которая предлагает это на профессиональном рынке. Ключевым в оборудовании радиостанции является пульт ди-джея. Если он способен работать по IP, то в связке с ним можно использовать и остальные IP-компоненты, причём даже стандартные для телекоммуникационной отрасли. Например обычные свитчи для маршрутизации потоков.
Всё это снижает стоимость решения, так как такое оборудование абсолютно стандартизированное и выпускается для массового рынка. Помимо этого мы начали строить свои «ящики» на базе компьютерных материнских плат, хотя ещё год назад проектировали их сами.
— Год или чуть больше тому на- зад я был на MixFM, знакомился с тем, как устроено радио. Что меня тогда удивило — все композиции хранятся в mp3, и это чуть ли не отраслевой стандарт.
— Идея хранить всё в mp3 появилась тогда, когда музыка уже была переведена в цифровой вид, однако стоимость одного мегабайта ещё была слишком высока. Мы в своих продуктах поток не сжимаем и рекомендуем клиентам использовать WAV.
— Какую операционную систему вы используете? «Инновационную» Windows? Или всё же open-source?
— Linux. Во-первых, для того, чтобы не платить лицензионные отчисления за Windows. Во-вторых, opensource даёт доступ к исходным кодам и открывает дорогу для модификации,не ограничивая нас какими-то стандартными вещами.
— А специалисты по Linux в Латвии вообще есть? Это больная для вас тема, я так понимаю.
— Да, найти таких людей сложно. Но радует, что всё больше и больше студентов интересуются Linux. Например, мы разговаривали с преподавателями RTU и наши собеседники говорили о том, что для студентов эта среда очень интересна, и для них работа в ней является плюсом, а не минусом. Значит, не всё ещё потеряно в нашей стране, и дух исследователей в молодых людях живёт.
Интереснее брать мозгами
В компании Accenture сегодня работает порядка 180 тыс. человек. Она ведёт свою историю с 50-х годов прошлого века, когда её специалисты создали одну из первых в мире систем расчёта зарплаты. В Accenture в Латвии работает свыше 300 человек, и у руководства этого «заповедника разума» наверняка есть свои мысли о происходящем в индустрии.
Нашим третьим собеседником стал Максим Егоров, руководитель латвийского офиса Accenture. Он, может быть, и не столь публичная и широко известная персона, однако достаточно опытный и грамотный специалист, успешно управляющий латвийским отделением одного из крупнейших мировых интеграторов. Г-н Егоров поделился с нами своим видением ситуации на латвийском IT-рынке. Который, несмотря на специфику бизнеса, ему совсем-совсем не чужд.
— На кого нацелена работа латвийского офиса Accenture? Правда, что вас не очень интересуют местные клиенты?
— Сегодня клиенты в основном зарубежные — мы в Латвии работаем с компаниями, которые являются частью больших международных холдингов. В принципе, работы в этом направлении достаточно много, хотя и латвийский рынок нельзя не брать в расчёт, он довольно сильно вырос. Например, много работы появилось после вступления в ЕС.
С другой стороны, глобальный характер нашей компании помогает нам смотреть на ситуацию шире. Дело не только в том, сколько работы в Латвии. Латвия, да и Балтия — это лишь часть международного IT-рынка. Более важный, с нашей точки зрения, вопрос — насколько мы конкурентоспособны на рынке ЕС в глобальном масштабе. Информационные технологии стратегически важны для Латвии, в этой области мы вполне способны построить серьёзные мощности Европейского уровня.
По большому счёту IT-отрасль должна приносить деньги в нашу экономику. Но источник этот должен быть внешним, не зря экономисты говорят о том, что на фоне общего спада главный упор необходимо делать на экспорт. Увеличение оборотов в IT-секторе благоприятно скажется и на латвийских клиентах — чем больше объёмы, тем обычно меньше цена конечной услуги, тем выше эффективность.
— Размеры рынка сказываются и на рынке рабочей силы? Вы ощущаете нехватку специалистов?
— Мы смотрим на проблему шире. Для развитой страны характерна ситуация, когда выбирают люди. Поэтому каждая компания должна быть способна ясно и чётко сформулировать свои преимущества. Дефицит талантов в наше время — норма, а конкуренция полезна и естественна. В начале 90-х в мировой экономике была уникальная ситуация — она переключалась с ресурсоёмкой на «мозгоёмкую». Соответственно,
— Accenture — крупная зарубежная компания, перед вашими сотрудниками раскрываются потрясающие карьерные перспективы. Отток кадров за рубеж вы наблюдаете?
— В первую очередь, это гражданская позиция каждого человека. Где ты хочешь жить? В каких условиях? Ты можешь родиться в поколении, которое живёт в готовой среде, а можешь состояться как личность и во времена перемен, когда надо всё строить заново. Остаться тут и делать дело или уехать — это твой личный выбор. Большинство людей длает выбор в пользу своей страны и это правильно, так оно и должно быть.
Нашему поколению повезло, у нас была возможность начать с нуля. Мы в 90-е годы всё вот это построили, «люди нашего времени» тянули сетку по всей Латвии, программировали системы во всех больших компаниях.
— В самой компании есть механизм, который поощряет «внутреннюю миграцию»?
— У нас есть программа обмена между офисами. Это не происходит слишком часто, но пару человек мы можем куда-то отправить. При этом надо понимать, что когда человек достигает европейского, мирового уровня в своей квалификации, то и без каких-либо особых бюрократических решений его работа и так будет связана с постоянными разъездами. Просто потому, что это специалист, которых на всю Европу, например, десять. Нам больше и не нужно, но вот он — один из них. Это происходит естественным образом, потому что работает механизм большого рынка.
— И всё же, почему вы игнорируете латвийский рынок? Я имею в виду — по сравнению с другими крупными латвийскими компаниями, конечно же.
— Говорить о том, что нас не волнует местный рынок или мы его игнорируем — некорректно. Мы ведём диалог с местными компаниями, Accenture серьёзно вовлечена в развитие системы образования. К тому же — кому и какая будет польза от того, что мы включимся в раздел местного пирога? Я думаю, что нам надо больше думать не о том, как набрать больше местных заказов, отобрав их у других компаний, а о том, как создать здесь мощности, которые бы позволили нам выполнять действительно крупные европейские проекты.
Что Латвия может предложить большой Европе? Заводы? Вряд ли, во всяком случае, не сегодня и, может быть, даже не завтра. Рынок IT? Тоже нет, не такой он большой. Надо брать мозгами. Это самое интересное — брать мозгами. Поэтому местные компании должны скорее прикладывать усилия для создания мощной национальной IT-индустрии.
— Вы упомянули о том, что вас волнует местная система образования. В чём это выражается?
— Мы работаем со всеми университетами, сотрудничаем с преподавателями, участвуем в «днях карьеры». До сих пор очень удачно. В ближайшие два-три года мы подойдём к тому моменту, когда из университетов выпустится то поколение, которое родилось в конце «перестройки». Выпускников будет значительно меньше.
Вообще наше образование должно быть не просто качественным, а суперкачественным. Вот, допустим, закончил молодой человек физмат LU/RTU/TSI. Если он устраивается на работу в Латвии, то просто приходит и кладёт свой диплом на стол. Работодатели смотрят на него и вопросов в большинстве случаев никогда ни у кого не возникает. По большому счёту, диплом многим нужен только для того, чтобы снять эти вопросы.
Теперь представьте европейский рынок. Там человек приходит на работу и кладёт диплом Оксфорда — и ни у кого тоже нет вопросов. А вот если он кладёт диплом латвийского вуза, то возможны варианты…
— Уместно ли сделать вывод, что наше образование объективно хуже, чем в Европе?
— Позвольте небольшое лирическое отступление. Вот у нас в компании работает человек из Швеции, он закончил там вуз. Он писал магистерскую работу, связанную с управлением производством. И у него руководителем дипломной работы был… шеф Electrolux. Да, это был один из лучших студентов, потому и страна в него вкладывала, и индустрия вкладывала. Ведь понятно, что топ-менеджер такого уровня в роли руководителя научной работы просто в силу своей рабочей биографии может многое дать и рассказать. У него было множество рабочих ситуаций и проблем, и столь же большое количество решений, которые работали или не работали по тем или иным причинам. Это бесценный опыт, который он не стесняется передавать и тратить на это время.
— А что в Латвии? Руководители столь высокого уровня спешат делиться знаниями и опытом со студентами?
Это больной вопрос. Спроси руководителя или специалиста в Латвии — он ведь тоже может многое рассказать. Достаточно ли мы это делаем сегодня? Вопрос риторический. Воспитание хорошего специалиста — это общая задача для образовательных учреждений и бизнеса. Подход со стороны бизнеса должен быть не оценивающий, а созидательный. Создание суперкачественной системы IT-образования в Латвии — цель, в достижении которой ведь должны быть заинтересованы и компании, и учебные заведения Латвии. Наши вузы
подготовили огромное количество отличных специалистов, но и конкуренция тоже высокая.
Надо реалистично оценивать ситуацию — вот это мы смогли сделать, а вот это — нет. Потому-то и потому-то. Ведь встать на броневичок и толкнуть речь — это завсегда пожалуйста, кто угодно может.. Но речей и броневичков нам, право слово, хватило в XX веке, а сегодня слово за практиками и результатами их работы.
Латвийские вузы: в ожидании разрыва
Обсуждение ситуации в отрасли не было бы полным без представителя академической среды — как ни крути, а в отрасли в массе своей работают люди с высшим образованием, которое они получают в латвийских же институтах и университетах. Что о ситуации на рынке информационных технологий думает представитель одного из самых крупных вузов?
Последняя беседа пойдёт с Юрисом Борзовым, руководителем отделения информатики института математики Латвийского университета, директором Рижского института информационных технологий и просто очень, очень известным и, не побоимся этого слова, влиятельным человеком. Что особенно ценно (для нас и в данном случае), профессор не понаслышке знает о ситуации и в отрасли.
— Одна из недавних проблем в IT-образовании заключалась в том, что студентам было крайне тяжело пройти практику — толком не было желающих их принять. Сегодня это актуально, или нехватка рабочих рук сделала своё дело?
— Год-два тому назад произошёл перелом — фирм, желающих пригласить студентов на практику, стало гораздо больше, чем самих студентов. У нас (Латвийский университет — Прим. автора) договоры о прохождении практики подписаны с более чем 50 организациями, и некоторые из них так и остаются ни с чем, так как студентов просто на всех не хватает.
— В разговорах с представителями индустрии не раз звучало мнение о том, что сегодняшние выпускники будут посильнее «прежних», да и качество образования стало лучше. То есть все как бы довольны...
— В конце прошлого года я разговаривал с руководителями кадровых департаментов нескольких крупных компаний. Оказалось, что большинство приходящих к ним студентов — это второкурсники. При этом, работая, они продолжают учиться. Ясно, что работодатели привыкают к ним за это время. Может быть, поэтому такое хорошее суждение о студентах.
Хотя на самом деле не так всё гладко. Опять же, основываясь на беседе с руководителями отделов кадров — за год крупная фирма рассма-
тривает 200–300 заявок от студентов, а на работу берут примерно одного из пяти. То есть не так чтобы очень уж много.
— Какая-то обратная связь индустрии с университетской средой налажена? Какие претензии вам чаще всего предъявляют в связи с качеством обучения?
— Разного рода претензии. Хотя они, кажется, поняли азбучную истину — нельзя чего-либо требовать от университета, если ты берёшь второкурсника. Он же не готов! Сплошь и рядом говорят, что нет знаний по тестированию программ… Но в Латвийском университете это проходят на третьем году обучения. Но берут-то со второго! Я, конечно, понимаю, компаниям нужны эти люди. Ну так сначала пусть узнают, что в программе, когда это будет, ведь физически невозможно абсолютно все знания уместить в первые два года обучения. К сожалению, далеко не все читают наши программы.
— Вузы «на ножах» с отраслью или налажены нормальные рабочие отношения?
— В Латвии очень хорошие отношения между индустрией и академической средой. Это объясняется исторически и, безусловно, лет через десять положение ухудшится, так как академическая среда стала самодостаточной. Начиная с 2004 года финансирование пошло в гору, да так, что теперь нам не хватает ресурсов освоить средства. У нас, к сожалению, выпало
целое поколение — люди 30–40 лет, которые в 90-х годах ушли в бизнес, в индустрию. Это уже невосполнимо, это надо просто пережить.
Но сейчас снова стали приходить молодые люди, и это прекрасно. Да и денег хватает. Так что мы опять возвращаемся к тем временам, когда вузы забирали лучших, оставляя индустрии второй эшелон. Фактически, эти времена уже вернулись.
— Почему идут в науку? Зов сердца? Престижно? Больше платят? Другие бонусы?
— Я думаю, что это всё же, скорее, зов сердца. Поскольку в индустрии зарплата до сих пор выше, чем в научной среде. Но на деньги, которые сейчас получают преподаватели и исследователи, уже можно нормально жить. Раньше не было даже такого. И, следовательно, те, кому эта среда по душе, теперь в ней остаются.
— Вот Вы сказали, что через десять лет отношения между индустрией и вузами «ухудшатся»… Почему формальные отношения — это непременно зло? Может быть, это как раз благо?
— Если бы вы поездили по разным научным конференциям… там слушают, что у нас тут творится, и не могут поверить своим ушам. Ибо в нормальном государстве академическая среда — один мир, а индустрия — совсем другой. Это разные карьерные пути и они встречаются очень редко, что на Западе считается проблемой.
Там даже придумывают разного рода мероприятия — встречи, форумы, конференции — всё для того, чтобы столкнуть их лбами. Но особенного интереса со стороны академической среды там, я так понимаю, нет. Поскольку, опять же — им достаточно своих денег, своих проблем. Так что формальные отношения — это плохо. Но у нас всё будет как на Западе, и мы будем нормальным, захолустным, неинтересным европейским государством лет этак через 10–20. Может быть, и раньше, конечно, но через 20 — так уж точно.
— Есть ли жизнь за пределами границы Риги? Что Вы думаете о развитии IT-образования в глубинке Латвии, в региональных вузах?
— На самом деле там больше проблем, нежели решений или успехов. И вот почему. Когда встаёт вопрос о качестве обучения, то мы говорим о трёх составляющих: кого мы будем обучать; с помощью чего мы будем их обучать; и третья, самая больная, часть — качество преподавателей.
Региональные вузы умудрились — и молодцы — за счёт европейских фондов построить себе великолепную инфраструктуру. Кое-где она лучше, чем в рижских вузах. И это хорошо. Что касается качества абитуриентов, то, я думаю, что молодые люди приблизительно одинаковы — что в Риге, что в Вентспилсе. Ну, может быть, в Риге посильнее, поскольку школы в столице объективно сильнее.
Но вот третья составляющая — преподаватели. В регионах, если мы говорим о нашей специальности, их раз, два и обчёлся. За пределами Риги, за исключением Елгавы, от силы один доктор по нашим наукам. Один — на всю программу! Я далёк от мысли о том, что докторская степень сама по себе гарантирует качество преподавания. Это не так. Но ежели человек не смог докарабкаться сам до этой степени, то как он может довести до этого уровня студента? Никак, это просто невозможно!
Региональные вузы начали с того, что для начала испросили разрешение для обеспечения образования уровня колледжа — высшее профессиональное первого уровня. Это им позволили. Потом они выпросили бакалавра. Это, со скрипом, они тоже получили. Но на этом они не остановились и выбили для себя ещё и магистерские программы. Но там, очевидно, недостаточный уровень преподавателей для таких программ!
Следовательно, с точки зрения качества образования, по крайней мере, до тех пор, пока количество докторов не вырастет в 2–3 раза, в регионах магистерских программ быть не должно! Но они там есть, поскольку работает другой аргумент — помощь регионам. Ну как мы лишим их возможности… политически это очень непопулярно.
— А есть ли в рижских вузах места для студентов из регионов? Неужели конкурсы на места ушли в небытие и берут всех подряд?
— На самом деле уже второй год госбюджетных мест для студентов достаточно. Больше не нужно, нет желающих. Но вот чего недостаточно, так это стипендий. Что ни говори, но государство заставляет молодого человека работать и учиться одновременно. Да, за учёбу он не должен платить ничего, но как прожить? А стипендию, как известно, получает один из восьми и то только 70 Ls в месяц, прожить на которые, по крайней мере в Риге, нет никакой возможности.
— В этом году школу заканчивают последние дети советского беби-бума. Потом должен быть демографический провал. Вузы его ждут? Как-то готовятся?
— Каждый вуз готовится к жёсткой борьбе за студентов, для нас очевидно, что их будет в два раза меньше. И правильнее было бы начать отбирать бюджетные места у региональных учебных заведений. По тем причинам, которые я изложил выше. Однако пока рассчитывать на это нельзя.
